Кавказ. Выпуск XXIII. Родословное древо тюрков - Абул-Гази Багадур-хан

в Персию к Шаху-Сефи, вступившему в этом (1623) году на персидский престол. Шах-Сефи назначил Абуль-Гази местопребыванием Исфаган. Здесь хивинский царевич прожил десять лет под стражей, в хорошем доме, получая от Персидского правительства нескудное содержание. На одиннадцатом году своего изгнания Абуль-Гази склонил к побегу троих своих слуг, разделявших с ним заточение, и хитро умел пробраться до границ Хивы; два года прожил между тюркменами, год у калмыцкого хана и возвратился в Ургендж. В 1644 (1054) году, по смерти Эсфендияра, он провозглашен ханом. Двадцатилетнее царствование Абуль-Гази-хана, скончавшегося в 1664 году P. X. (1074 Гиджры), представляет ряд войн с непокорными тюркменскими племенами, с калмыками, и набегов на Бухару.

Под конец своего царствования Абуль-Гази, искавший покоя после многочисленных, государственных и военных, тревог своей кипучей жизни, приступил к сочинению «Истории о Чингизидах», имея в виду преимущественно сохранить для потомства историю рода Шибани, царствовавшего в Хорезме, или поколения, к которому принадлежал дом Абуль-Гази-ханов.

Абуль-Гази, приняв намерение показать генеалогические ветви монгольских и тюркских поколений, по примеру многих мусульманских историков, начал свои сказания библейскими преданиями, с которыми связал и свои народные: после короткого пересказа о библейских патриархах до родоначальников монголов и тюрков, он с подробностью исчисляет поколения обоих этих племен; потом излагает историю Чингисхана; повествует о каждой монголо-тюркской державе, составившейся из Чингисхановых владений под властью его потомков, и, наконец, подробно описывает дела, совершенные в Хиве государями его поколения. В основание этой истории приняв генеалогию монголов и тюрков, Абуль-Гази своему сочинению дал название «Родословное дерево тюрков», или «Родословие тюрков». Изнуренный болезнями, постигшими его в последние годы царствования, не успел окончить свое сочинение и, умирая, завещал своему сыну, Ануш-Мохаммеду Багадур-хану, довести ее до предположенного конца. Ануш-Мохаммед закончил ее описанием дел своего отца.

Язык, на котором написана «Родословная тюрков», есть народный язык Хивы, составляющий наречие тюркского языка, которое ориенталисты отличают от других наречий именем джагатайского. Хивинское наречие, более сохранившее свою чистоту, нежели другие наречия, принявшие в себя много арабских или персидских слов и оборотов, почти одинаково с наречиями киргизов, башкиров и оренбургских татар. Абуль-Гази хотел изложить свое сочинение самым чистым языком тюркским, так чтобы, говорит он, понимало его и пятилетнее дитя; потому он избегал арабских и персидских слов, употребляя самые обыкновенные, которыми говорили его соотечественники.

Абуль-Гази Багадур-хан в свое время принадлежал к образованнейшим государям Востока: достоинства писателя и поэта, которые он смело приписывает себе в своем сочинении, оправдываются этим самым сочинением. Владея, как писатель, тюркским языком, он хорошо также знал персидский и порядочно монгольский. Слог Абуль-Гази строен, плавен, красив. По местам встречаются обороты, свойственные персидскому языку, но не производят темноты по простоте своего сочинения. В целом своем составе творение его расположено стройно, план его выполнен отчетливо.

Хорезмский султан не указывает всех источников, из которых он черпал каждое сказание. В продолжение десятилетнего пребывания своего в Персии Абуль-Гази познакомился с персидскими писателями о монголах и тюрках; так он в своей «Родословной…» ссылается на «Историю монголов» Фазль-уллаха Рашид эд-Дина, известную под именем «Летописный сборник», на творение Шараф эд-Дина Ездия, известное под названием «Зафар-наме». Абуль-Гази, при составлении «Родословной тюрков», имел под рукой, как он сам говорит, восемнадцать исторических сочинений о Чингисидах.

По отношению к достоверности фактов «Родословная тюркского племени» делится на три отдела. До разделения монгольского и тюркского племен на особые народы рассказы об их предках носят ясные признаки недостоверных сказаний. Темные, сбивчивые народные предания тюрков о происшествиях, которые перешли от ближайших к ним времен, он относит к отдаленным временам, чтобы связать их с библейскими сказаниями, и пополнить скудное преданиями пространство предысторического времени. Но и эти предания о глубокой древности не лишены всего исторического вероятия. Так, предания об Угуз-хане, завоевателе всей западной половины Азии, о вражде племен, монгольского и тюркского, в которой первое было загнано в горы Эркене-кон последним, имеют в основании исторические факты; критике предстоит очистить их от примеси вымысла, указать в настоящем своем виде и поставить на своем месте. Во втором отделе родословной рассказы Абуль-Гази о поколениях тюркских и монгольских до Чингисхана, о подвигах этого завоевателя, о государствах монголо-тюркских, составившихся после Чингисхана, исторически достоверны, как основанные на современных письменных свидетельствах, и частью на преданиях, не потерявших еще своей чистоты. Поверявшие сочинение его с историей Рашид эд-Дина и других писателей находят, что в «Родословной…» приводятся факты верно, согласно с источниками. Эта часть исторического труда Абуль-Газиева хотя есть передача на тюркском языке того, что находят у историков персидских, писавших о монголах, и, по-видимому, не представляет ничего нового, даже, по мнению одного из наших ориенталистов, не стоит перевода; но, доколе сочинений персидских писателей о монголах нет на нашем языке, «Родословная тюркского племени» послужит нескудным источником для монгольской истории. Больший исторический интерес заключает в себе последняя часть «Родословной…», в которой автор ее передает события в своем племени и роде, и близкие к нему, и те, которых он был или очевидцем, или в которых был непосредственным деятельным участником. Здесь автор «Родословной…», храбрый и искусный воин, умный и хитрый правитель, сметливый наблюдатель, знаток характера народа и лиц, которые его окружали, живописно передает свою современность, быт своего народа, его нравы, правила политической деятельности мавераннегрских правителей.

Погрешность, в которой упрекают Абуль-Гази и которая унижающим достоинство его сочинения служит оружием против его исторической правдивости, заключается в этимологических толкованиях собственных имен. Абуль-Гази в своем сочинении дает объяснение значению многих собственных имен, как бы с намерением показать свое знание монгольского и тюркского языков; знающие монгольский язык не везде находят верными его толкования. Но его объяснения, неверные по суду филологии, надобно признать безвредными историческому достоинству его сочинения: он вмешивает в него филологические толкования, по своей особой охоте потолковать смысл неистолкуемых слов; но, к чести своей, он не строит на этом толковании исторических рассказов, не выдумывает фактов, какие, самые непрочные, нередко являются в исторических сочинениях нашего времени: у Абуль-Гази филология сопутствует событиям, лицам, но не выступает наперед их. Его объяснения имен Кипчак, Кал-ач, Карлык и другие служат, как предания, только истолкованием этих имен, а не основой к составлению сведений об этих тюркских поколениях. Вообще скажу, что «Родословная тюркского племени», в ряду исторических сочинений, которые восточная мусульманская литература доставляет нашей истории как для пополнения монгольского периода ее, так и для познания Мавераннегра, восточного соседа России, в политическом и этнографическом отношениях, удерживает за собой достоинство немаловажного исторического источника.

В русской исторической литературе в числе книг, переведенных с иностранных языков, сделалась